Сашка чуть подвинул дуло «Льва Толстого», и точка лазерного прицела перепрыгнула прямо на глазное яблоко директора. Тот вскрикнул — как если бы ему защемили дверью палец. И отпрянул назад, часто и дергано моргая. Но — вскочить с пола, убежать даже не попытался. «Он рассчитывает, что я не смогу его убить», — подумал Сашка.

Однако в тот-то и состояла проблема: он, Александр Герасимов, в своем теперешнем состоянии очень даже мог нажать на курок — снести Петру Ивановичу Зуеву голову. И сделал бы он это с превеликим наслаждением.

— Ну, что же ты? — снова подала голос Наташка. — Ты ведь затем сюда и приехал, чтобы его убить. Разве нет?

Сашка честно подумал нал этим вопросом. Секунд пять или шесть размышлял над ним. Ведь он, Александр Герасимов, поехал сюда, не захватив с собой никакого оружия. Да, его родители не держали в доме даже ван Винклей. Однако он мог бы взять с собой в эту поездку хотя бы кухонный нож. Или, скажем, молоток для отбивки мяса. И Сашка только теперь понял, почему он этого не сделал.

Поначалу-то ему показалось: он не взял оружия, потому что планировал убить Зуева голыми руками. Задушить негодяя, к примеру. Или забить его до смерти своими новыми здоровенными кулачищами. Но — не в этом было дело. Теперь-то он вполне осознал, что не в этом.

— Хватит уже откладывать! — в очередной раз поторопила его Наташка. — Если не хочешь стрелять в него из дробовика — ладно. Может, оно и правильно. Как потом мы станем собирать с полу его мозги? Лучше я дам тебе пистолет — у меня есть.

И она открыла какой-то ящик у Сашки за спиной — тот по звуку это понял. Однако к своей бывшей однокласснице даже не повернулся.

— Да нет! — Свой собственный голос Сашка едва узнал: теперь: звучал он как хриплый и недобрый говорок взрослого мужика. — Я вот как раз думаю: отложить это дельце очень даже стоит! Ведь должен же твой папочка в полной мере ощутить, каково это — превратиться в полено.

И с этими словами Сашка в один миг перехватил дробовик — снова с такой ловкостью, какой никогда не обладал в прежней своей жизни. А затем дважды ударил: в первый раз — по вскинутой руке бывшего директора; во второй раз — когда тот уронил изувеченную руку — по его голове. Но не по виску, нет. Он ударил сверху вниз, почти без замаха, чтобы только вырубить — ни в коем случае не проломить Зуеву череп.

3

Корпорация «Перерождение» планировала официально начать применение технологии реградации в особенный день: седьмого января. То есть — в праздник Рождества Христова по юлианскому календарю. Этот день выбрал Макс — в память в своем погибшем брате, который хотел именно к Рождеству приурочить такой вот подарок человечеству. Денис Молодцов всегда обладал амбициями, до которых Максу и за сто лет было не дорасти. И — поразительное дело: пока Денис был жив, Макс считал его своим первейшим врагом. А теперь, когда прошло уже больше полугода с момента его смерти, он до сих пор не мог в неё поверить. И ощущал постоянную, ноющую пустоту от его потери, которую невозможно было одолеть или заполнить — что-то вроде фантомных болей после ампутации руки или ноги.

Брата ему не хватало — и в то же время его брат в каком-то смысле остался с ним, никуда не делся. Его внешность перешла теперь к другому человеку. Хотя — и сам Денис получил её в свое время от кого-то другого. Макс не знал, кто стал для него донором. Но трансмутация наверняка влетела в копеечку его единокровному брату: тот умер, будучи рослым голубоглазым блондином лет тридцати на вид. Вот только — красота не спасла ему жизнь. Разве что — сделала более приятным существование того, кто обладал ею теперь. И этого человека все, кто окружал Макса, считали президентом «Перерождения», Денисом Михайловичем Молодцовым. И сам Макс должен был своему псевдо-брату подыгрывать в поддержании такой иллюзии.

А сейчас сотрудники военно-медицинской службы уже перестали сновать по операционной, отделенной стеклом от зала для наблюдателей: все необходимые приготовления они уже завершили. Дело оставалось только за юридическими формальностями: приговоренному должны были зачитать приговор. После чего он получил бы общий наркоз — от которого отошел бы, уже будучи безликим.

И, зная то, что рассказывали первые испытуемые, прошедшие реградацию, Макс задавал себе вопрос: а не милосерднее ли была бы смертельная инъекция? Или даже — пуля в голову?

Он снова поглядел на Сашку — у того на лице ровным счетом никаких эмоцией не читалось. Как видно, господин Седов, в которого он трансмутировал, особым богатством мимики не обладал. Но — Макс догадывался, о чем размышляет сейчас его якобы пациент. Слишком хорошо помнил ту последнюю беседу, что состоялась между ними.

4

— Я хотел тогда, — признался Сашка, — двинуть ему еще пару раз. Очень хотел. Нос ему сломать. А еще лучше — выбить все зубы. Может быть, я и сделал бы это. Я даже видел внутри себя, как я стану это делать. Но кое-что мне помешало.

Сашке показалось: его внезапно ударило что-то в спину с левой стороны — под самую лопатку. Толчок был резкий, жгучий, но не такой сильный, чтобы сбить его с ног. Сашка вообще подозревал: после его перерождения не так много существовало вещей, способных его повалить наземь. Его чуть качнуло вперед, и он сделал крохотный шажок, чтобы удержаться на ногах — даже постарался не наступить при этом на отключившегося Зуева. Сашке было противно на него наступать — как если бы тот был раздавленным земляным червяком. И, только сделав вдох, который раздирающей болью отозвался у него и в груди, и в левой руке, Сашка уразумел: в него только что выстрелили.

Медленно, как во сне, он обернулся.

Наташка стояла в трех шагах позади него и держала обеими пуками какой-то маленький никелированный пистолетик — Сашка никогда прежде таких не видел, даже в кино. И в этот момент она могла бы легко добить его — попасть ему в голову с такого расстояния не составило бы никакого труда. Но — лицо его бывшей одноклассницы отображало недоумение и смущение. То ли она удивлялась тому, что не сумела убить Сашку с одного выстрела. То ли — стыдилась содеянного.

И Сашка не стал выяснять, какое из двух предположений — правильное. Он и сам не